За свою жизнь Ханс Циммер, ставший многократным обладателем крупнейших премий — «Оскара», «Грэмми», «Золотого глобуса», написал саундтреки более чем к 150 фильмам, таким, как «Король Лев», «Гладиатор», «Ангелы и Демоны». Он изменил подход к созданию музыки для кино, став примером для многих кинокомпозиторов нового поколения, оказал сильнейшее влияние на новейшую историю голливудского кино и поп-культуру в целом. Сегодня этот человек считается одним из самых известных, влиятельных и коммерчески успешных кинокомпозиторов XXI века. Недавно он сыграл на церемонии премии Brit Awards 2020 композицию «No Time To Die» из нового фильма про Джеймса Бонда. Вокальную партию исполнила новоиспеченная поп-звезда Билли Айлиш. А еще некоторое время назад в Москве состоялось шоу «Симфоническое таинство — Мир Ханса Циммера», которое также было показано на крупнейших площадках в других странах.
фото: AP
В отличие от программы предыдущего тура «Hans ZIMMER Live», где композиции звучали в электронных аранжировках, здесь они были специально адаптированы для симфонического оркестра. Сам Циммер не был участником действия, но стал музыкальным руководителем проекта и провел несколько месяцев, преобразовывая свои треки в атмосферные сюиты. Для видеоряда он лично отобрал лучшие кадры из фильмов, наиболее точно отражающие настроение произведений. Среди приглашенных исполнителей на шоу выступила Лиза Джеррард, известная по кинокартине «Гладиатор», и Педро Юсташ («Пираты Карибского моря», «Кунг-фу Панда»).
Не всем известно, что, будучи юношей, Циммер начинал карьеру клавишником в поп-группах, но не добился на этом поприще особых успехов. В 22 года судьба свела его с кинокомпозитором Стенли Майерсом, к которому Ханс напросился в помощники. Стенли оценил энтузиазм парня и предложил ему вместе поработать над музыкой к драме «Лунное сияние» (1982). Потом они несколько лет сочиняли вместе, а в конце 80-х Циммер созрел до первого сольного проекта. Его дебютный саундтрек к фильму «Разделенный мир» 1987 года прошел незамеченным, но уже в следующем году композитора ожидал триумф. За музыку к культовому фильму «Человек дождя» он получил первую номинацию на «Оскар». С тех пор карьера пошла вверх. Каждый год он писал музыку в среднем к шести-семи кинолентам, никогда не делал пауз в работе и не опускал планку качества, за что в Голливуде его прозвали «немецкой машиной». Наибольшую популярность принесло ему сотрудничество с Кристофером Ноланом. О нем, а также об интуитивном творческом методе и увлечении современным рэпом MegaБит и поговорил с мастером.
— Ханс, насколько близко вам удавалось соприкоснуться с русской культурой?
— Достаточно, чтобы не ассоциировать ее с водкой и медведями (смеется). Я очень люблю произведения русских писателей — Достоевского, Булгакова. «Мастер и Маргарита» — совершенно космический роман. Говоря о музыке, я считаю, что Чайковский до сих пор остается одним из величайших композиторов в мире, хотя некоторые и говорят о его «простоте». Конечно же, нельзя не вспомнить и Прокофьева. С ним у меня была связана одна необычная история. В одном отеле, где я остановился во время рабочей поездки, произошел интересный случай. Как-то поздно вечером я вернулся из ресторана и, когда уже лег спать, услышал звуки музыки этажом выше. Кто-то играл Прокофьева на фортепиано. Я встал, подошел к своему инструменту и начал подыгрывать. Так у нас получился неожиданный ночной дуэт. Мы так ни разу и не встретились с этим человеком, я даже не знаю, кто это был, но запомнил нашу импровизацию, наверное, на всю жизнь.
— Продолжая тему воспоминаний, вы помните свой первый опыт соприкосновения с музыкой?
— Все, что я помню, только с ней и связано! Я так долго играю на фортепиано, сочиняю, что мой мозг просто выбрасывает другие, ненужные ему вещи. Дочь как-то спросила меня о моей молодости: «Каково это — быть бедным музыкантом?» А я не помню. Потому что тогда бедными музыкантами были все вокруг — мне так казалось. Мы просто занимались музыкой, даже не задумываясь ни о какой карьере, о том, что будет завтра… И даже сейчас: я, например, не хожу на премию «Оскар», потому что не люблю надевать костюм. Единственное, чему я особенно радовался, начав работать в Голливуде, — это возможности встретиться лично с известными музыкантами. Помню свое знакомство с Майклом Джексоном, я очень волновался и стеснялся. А он сказал, что ему очень нравится моя музыка…
— Всегда ли, сотрудничая с тем или иным режиссером, вы чувствуете себя комфортно? Или иногда ощущаете прессинг, недостаточно свободы?
— Я считаю, что настоящий профессиональный режиссер никогда не будет говорить тебе, какую точно музыку он хочет услышать в финале. Создатель фильма доверяет тебе, и в итоге ты сочиняешь нечто, чего он не ожидал, что его самого удивляет. И профессиональный режиссер позволяет тебе сделать это, удивить его. Мы много и долго сотрудничали с Кристофером Ноланом. Когда шла работа над фильмом «Начало», я сочинял музыку параллельно с тем, как у него шли съемки. Я знал только идею, отправлял ему по ходу музыкальные отрывки, а он не показывал мне ничего в процессе. Когда я взмолился в финале: «Дай мне уже посмотреть фильм!», он ответил: «Допишешь музыку, тогда покажу». И в конце концов я понял, что это очень хороший, правильный и интересный метод работы. Я почувствовал, сколько свободы он дает. Результат тогда становится сюрпризом и для тебя самого.
— У вас нет традиционного классического образования. Были ли ситуации, когда это вас ограничивало?
— Я бы сказал, что у меня нет образования, но есть классика и традиция (смеется). На самом деле, если ты серьезно подходишь к своему делу, тебе постоянно приходится заниматься самообразованием. Так, используя возможности разных инструментов, создавая оркестровки, я должен проникнуть в мир каждого — скрипки, арфы, кларнета, какого бы то ни было… Это непрерывный процесс. Говоря же о процессе сочинения музыки, все инструменты — только средства. Ты не пишешь музыку на листе бумаги, на фортепиано или в компьютерной программе. Ты пишешь ее в своей голове.
— С чего для вас начинается творческий процесс?
— Самое главное — наладить внутреннюю связь с режиссером. Иногда тебя может вдохновить какой-то образ, который он использует, цвета… Но важнее почувствовать человека и то, о чем будет его история. Для этого — возможно, поговорить по душам за бокалом вина. И сейчас я понимаю, что это всегда история и про тебя самого, так или иначе. Так, музыка из «Короля Льва» — это реквием моему отцу, многое в «Интерстелларе» — о моем сыне Дрейке… В каждом фильме, музыку к которому я написал, есть что-то лично обо мне.
— Какую музыку вы сами слушаете?
— Ее очень много. Зависит от настроения. Например, Ману Чао всегда делает меня счастливым… А не так давно я был в опере и слушал Моцарта — невероятные впечатления. Есть и интересные молодые исполнители — Билли Айлиш, например, или рэпер Кендрик Ламар — его мне посоветовал один друг, он сказал: «ты должен послушать этого парня!» Я не пожалел.
— Как вы относитесь к тому, когда вас называют «новым классиком»?
Я стараюсь не обращать на это внимания, не думать об этом. Никто не знает, что будет с моей музыкой через 10, 20, 30 лет… И, честно говоря, меня не очень волнует, что будет происходить после моей смерти. Я знаю, что делаю то, что должен делать, здесь и сейчас. То, что я чувствую.
Читайте также: Продюсер высказался о запрете концерта Элджея: «Дурь и придурь»