«Темная ночь», «Майский вальс», «Помнит Вена, помнят Альпы и Дунай», «Черноглазая казачка», «Смуглянка», «Катюша» — великие песни Великой Победы звучат все последние дни на центральных площадях Европы, США и даже Китая. Двенадцать концертных площадок по всему миру, десятки тысяч слушателей. Русскоговорящие — те, кто живет на чужбине, — услышав самое для себя дорогое, радуются и плачут, а пришедшие на концерт европейцы, американцы, китайцы понимают главное: основной смысл песен о Победе в Великой Отечественной войне и еще — кто же они такие, эти русские с их загадочной душой. Хор Михаила Турецкого совершает в эти дни свое победоносное шествие по крупнейшим городам мира. Что стоит за проектом «Песни Победы» — в интервью Михаила Турецкого «МК».
Фото: пресс-служба Хора Турецкого
— Михаил, вы прекрасно выглядите — даже не верится, что живете такой насыщенной творческой жизнью, когда концерты проходят буквально каждый день, да еще в разных городах мира. Как вам это удается?
— Так поэтому и не прибавляется лишний вес, что такой образ жизни насыщенный! Когда у тебя такой концертный график, что за двенадцать дней ты даешь одиннадцать концертов — в Риме, Париже, Вашингтоне, Нью-Йорке, Торонто, Варшаве, Будапеште, Москве, Праге, Вене, Берлине. И просто не успеваешь дать двенадцатый, потому что надо лететь из Торонто в Варшаву, и ты садишься в самолет в шесть утра, а прилетаешь в семь вечера… Тут невозможно набрать лишние килограммы, ну никак!
— Расскажите поподробнее, что за проект вы реализуете в таком мощном перечне европейских городов?
— Концерт наш называется «Песни Победы», но в Америке или в Европе это название люди не очень понимают, и там мы именуем свое выступление «Unit Songs» — песни единства, объединения. Это понятно более молодому поколению. Ведь чтобы понимать, что такое «Песни Победы», надо иметь русскую душу и знать историю. А чтобы завлечь тех, кто имеет об этом мало понятия, и просто хотя бы рассказать им об этом, требуется интернациональное название.
— Кто финансирует этот проект? Это ведь не совсем коммерческая история?
— Это совсем не коммерческая история — это акция правительства Москвы, и вход на концерт свободный, нужно только заранее зарегистрироваться на сайте, потому что площадь порой не вмещает всех желающих. И чтобы не было давки, вводятся какие-то ограничения.
Началось все с бургомистра Берлина в 2007 году. Никто не верил, что он даст разрешение на такой концерт. Это был риск для него: никто же не знал, что мы там будем делать — вдруг начнем ругать кого-то? Вдруг русские приедут в Берлин 7 мая с претензией?.. Он долго думал, отказывал, потом, за две недели, дал разрешение, мы быстро все согласовали и буквально в последний момент все организовали. Сначала площадь «забаррикадировали» белой пленкой — мы бились шесть часов, чтобы ее сняли. Это же не гетто! Это же праздник для народа! Уладил я и эту историю. Сегодня ставят такой прозрачный заборчик, за которым собираются те, кто не успел зарегистрироваться. Им все видно.
В итоге в Берлине мы уж в третий раз подряд делаем Жандарменмаркт. Когда-то это был шок для всей страны: песни Победы зазвучали в Берлине, на одной из центральных площадей! Сейчас это стало как бы рядовым событием, но оно никогда не будет рядовым. Потому что в километре — Рейхстаг, и в преддверии праздника День Победы существует такой крик души, объединяющий народы.
— Изменилось ли за эти три года отношение к вам?
— Вообще уже по-другому нас здесь встречают. Уже есть и приветственное слово, и другое отношение — уважительное, и немецкая пресса. Они, кстати, задают сложные вопросы: «Что вы в России чувствуете к Германии?», «Есть ли претензии у сегодняшнего поколения?»… И у нас есть на это умные ответы: что знаменитый памятник «Воин-освободитель» — русский солдат, который держит на руках немецкую девочку, — это залог уверенного совместного будущего. А для нас важно будущее — мы сегодня живем. Где наша душа? Она существует здесь и сейчас. И мы сохранили отношения, несмотря на то, что было тогда. И даже я, еврей, у которого все родственники были закопаны в Белоруссии живьем, говорю, что у меня уже нет претензий. Тем более нет их у моих детей и внуков. Нам нужно, наоборот, объединяться. Не бодаться и бороться, новую войну разворачивать, а сохранять хрупкий мир. Не на войну тратить деньги, а на социальные проекты, СПИД и рак вылечить, накормить Африку…
Фото: пресс-служба Хора Турецкого
— Сколько человек в составе вашей концертной бригады выезжает в этот «победный» тур?
— Всего 27–28 человек, на сцене находится порядка 20 человек. Это женская группа, мужская и музыканты. Разумеется, я сам. Плюс к нам — два звукорежиссера, художник по свету, администратор и один костюмер. Мы оптимизируем расходы: деньги эти государственные, но мы к ним относимся как к своим собственным — экономим. Сейчас ведь сложно на культурно-развлекательное мероприятие найти финансирование. Но это мероприятие имеет масштабы, поэтому есть и доверие.
— Со стороны мэрий европейских городов имеется финансовая поддержка?
— Это настолько для них сложный вопрос… Мы же первопроходцы, а им ничего этого не надо. И они нас побаиваются, они до конца в нас не уверены. Поэтому с их стороны нет никаких расходов, требуется только разрешение. Получается, это от нас подарок. К тому же там все дорого — дороже, чем в России: и согласование, и безопасность, и охрана. В лучшем случае дадут пожарного или полицейского. Все там очень строго.
— В чем главная сложность таких концертов?
— Это забег: мало сна, много движений, активных эмоциональных действий на сцене по консолидации публики, потому что к тебе приходят не твои поклонники. Вернее, не только твои поклонники. И надо завоевать их внимание, чтобы с площади они не ушли. Многие из пришедших не понимают русский язык. Тут надо искать особую форму. Если ты будешь говорить с ними на этой площади не на своем языке, тогда русскоязычные будут недовольны. Если говорить только на русском, то ты потеряешь нерусскоговорящую аудиторию: тебя просто не поймут. И надо найти вот такую интересную форму, чтобы ты говорил немного по-русски, немного по-английски, и искал бы иные формы общения. Потому что, например, во Франции, или в Словении, или в Будапеште, или в Польше, или в Праге — там людям тоже не очень нравится, чтобы с ними говорили по-английски, им хочется своего языка. И вот тут мы ищем нужный ход, и в коллективе у нас есть люди, которые могут поддержать разговор на языке оригинала.
У нас есть девушка, которая освоила общение на 6–7 языках, чтобы в Праге сказать на чешском, в Варшаве — на польском. У нас есть парень, который немножко говорит по-немецки, я чуть-чуть знаю этот язык, добавляю английский, — это для Германии.
А еще у нас есть для этого экраны, на которых мы можем построчно перевести то, о чем поем и говорим. И в сумме получается такой продукт, когда понятно, что звучит со сцены, но это не раздражает русскоязычных, потому что им не нравится, когда по-английски или по-немецки, — они хотят услышать твою живую речь. Но в то же время это полностью устраивает гостей, которые приходят и чувствуют общее настроение, воспринимают прекрасные песни, слышат великолепный звук, на котором мы не экономим. Они понимают, что этот звук живой, это видно — мы и без микрофонов умудряемся петь и предлагаем: «Давайте споем это еще раз вместе!» Все это — очень активная работа.
— Можно сказать, что ваш проект имеет мировое значение?
— Да, мы считаем, что наш проект — мировой. Он — флагман, если говорить о российских проектах за границей, собирает на центральных площадях городов огромную аудиторию — десятки тысяч человек. Нам во многом повезло, потому что в последние моменты согласовывали центральную площадь в Будапеште, Праге, Вене. Ну и, конечно, концерт в Берлине для нас всегда будет особенным.
— Каков главный посыл вашего концерта в Берлине?
— Мы, когда там были, поехали к памятнику советскому воину-освободителю в Трептов-парке. Вообще это триптих, его заключительная часть. Начало — монумент «Тыл — фронту», это меч, выкованный на берегу Урала, затем — «Родина-мать зовет!» на Мамаевом кургане, то есть этот меч был поднят в Сталинграде и наконец опущен после победы в Берлине. И не случайно самый большой памятник за пределами бывшего СССР стоит здесь. Это говорит о том, что у нас должно быть крепкое совместное будущее. И у России, и у Германии, и у Евросоюза. Это была наша общая победа, потому что существовала антигерманская коалиция, и сопротивление было германское. И мы говорим о том, что победили фашизм, и немецкие люди признают, что это был варварский, страшный режим. Они благодарны нам за то, что советская армия не сравняла с землей немецкие города, хотя имела на это полное право. И когда на одной чаше весов были дикие акты человеконенавистничества, и мародерство, и уничтожение советских городов, а на другой чаше лежало то, что когда освобождали Германию от фашизма, то не уничтожили немецкие города… Это очень христианская позиция. И Красная Армия, коммунисты оказались больше христианами, чем немцы, которые говорили: «С нами Бог».
Получилось так, что советская армия спасла их от них самих, я считаю. Уничтожила в логове зверя, дракона, сохранив им города, цивилизацию, и даже воссоединение Германии произошло 30 лет назад. Все это такие важные даты! Мы находимся в преддверии 75-летия Победы, которое будет отмечаться в следующем году, и объединения Германии, падения стены, которое случилось 30 лет назад.
Фото: пресс-служба Хора Турецкого
— Существует ли какое-то неприятие этой позиции в Германии?
— Вообще эта поездка — очень политически сложная. Люди в Восточной Европе копаются в себе, задаются вопросом: хорошо ли, что их освободили? Они иногда не хотят видеть позитива во всем этом, считают, что, дескать, наша победа в Великой Отечественной войне принесла им на какой-то срок социализм, и это затормозило их развитие. Но это история. Копаться в этом глупо и неполиткорректно, но люди все равно анализируют прошлое, особенно когда им это выгодно по бизнесу…
— В других странах тоже есть противоречивое восприятие истории нашей Победы?
— В разных странах разная ситуация. Например, в Польше. Я был на ее территории сутки, но понял, что проблемы между Россией и Польшей — надуманные, их нет, они привнесены извне, теми, у кого имеется на то финансовый интерес. Это надо кому-то не в России, не в Польше. Но существует некий «осадочек», который никто не может поймать, но кто-то, думаю, инвестирует в то, чтобы это было. А мы говорим: нет, это надуманные проблемы! Мы выходим на сцену, поем — и тем самым это декларируем. И войско Польское поет вместе с нами песни Красной Армии или песни народов мира.
У нас программа ведь очень обширная, и она включает не только песни о войне, мире и подвиге. Там есть песни, которые объединяют людей. Они могут быть и на французском, и на итальянском, у нас хиты мирового уровня — это очень располагает зрителей. Мы становимся более понятными. Но все равно наша гордость — это песни военного времени: «Темная ночь», «Майский вальс», «Помнит Вена, помнят Альпы и Дунай», «Черноглазая казачка», «Смуглянка»… Конечно, мы обязательно поем «Катюшу» — хит всех времен, который переведен на все языки мира, даже на китайский. То есть это песни, которые цементируют все сообщество в плане искусства, культуры. Это мировые хиты. И «Полюшко-поле» — тоже, как ни странно, очень знаменитый хит в Германии.
Мы выбрали такие песни, которые объединяют народы и вызывают расположение к нам. Люди видят, что мы не в военной форме, что тоже хорошо. То есть мы поем песни о подвиге, о мире, но при этом у нас в сценических костюмах имеется лишь легкий намек на милитаризацию, и это скорее связано с проектом шоу-бизнеса.
— Как реагируют люди на такой концерт, на военные песни?
— И парни, и девчонки на сцене, и самые лучшие песни, которые мы выбрали, — все это находит самый яркий отзыв в душах. У нас есть много заснятых интервью с людьми, которые были на этом празднике, и они говорят, как это хорошо для российско-французских отношений, для Италии, Америки, Торонто… Рассказывают, как сегодня этот концерт совершенно изменил их отношение к нашей стране, как они почувствовали русскую душу, наблюдали, как мы все вместе переживаем, плачем, — увидели совсем другое лицо России.
И для нас главный месседж этой акции — «Хотят ли русские войны». Это строчка из знаменитой песни Эдуарда Колмановского на стихи Евгения Евтушенко. И для нас было принципиально, чтобы каждое слово этой песни дошло до каждого зрителя. В действительности это была важная идеологическая идея руководителя Департамента культуры города Москвы Александра Кибовского, чтобы именно эта песня была понята всеми. И у нас во время исполнения идет подстрочник на языке оригинала. На польском, на словенском, на чешском… И люди как зачарованные читают. И мы даже раздавали такие флаеры с переводом. И сам Кибовский говорил, что после концерта площадь была чистая: люди унесли флаеры с собой…
— Проект существует, как я понимаю, уже не первый год, и он успешно развивается?
— У нас в прошлом году было восемь стран — теперь их двенадцать. Сейчас у нас проходят концерты в Китайской Республике — в Центральном олимпийском парке и на центральной площади Пекина, с телесъемкой. А потом нам еще предстоит концерт в Минске.
Проект развивается, и его апофеоз должен состояться в следующем году, к 75-летию Победы. Мы продумали акцию «От Сталинграда до Берлина» — будут концерты в городах-героях, городах воинской славы. Начинать придется раньше, ведь год будет проходить подготовка, а в мае опять намечены европейские столицы. Мы понимаем, что у нас должны быть яркие акции в Берлине, Братиславе, Белграде, Брюсселе… Мы, может быть, не поедем в Америку, потому что там мы уже провели самые значимые концерты: у Статуи Свободы и дважды выступили в ООН.
Фото: пресс-служба Хора Турецкого
И это будет не концерт Хора Турецкого, а некая акция «из России с любовью», с пожеланием, чтобы мир стал безопаснее. Мы должны объединяться для того, чтобы сохранить его. Потому что развязать войну достаточно легко, а спасти человечество сложно. И еще одна победа такой вот ценой нам не нужна.
Нам нужна одна Победа, которая уже была. Воевать, когда войну развязали, — это понятно, но лучше предотвратить болезнь, чем ее лечить.
— Можно сказать, что ваш концерт — это вклад через время в ту самую Великую Победу?
— Мы считаем, что это лепта. Лепта даже не наша — мы инструмент, а правительства Москвы и Министерства иностранных дел РФ. Это их инициатива: они нас увидели как людей, способных воплотить идею в жизнь, и мы сказали, что сможем это сделать. Лично мэр Собянин нас слушал и вникал, мы предложили ему сказать приветственное слово, но Сергей Семенович посчитал, что не стоит делать никакого политического окраса, и даже его приветственное слово будет в этом контексте лишним. Это должен быть язык музыки, искусства, язык искренности, без лишних лозунгов. Иногда диалог на уровне культуры более действенный, чем политические, экономические, дипломатические переговоры. То есть когда есть турбулентность между странами — нужна платформа, которая существует на уровне души, эмоций, чувств, сердца. И она, наверное, даже более действенна — эта культурная дипломатия.
— Ваши дочери принимают участие в проекте?
— Дочери мои тоже участвуют, я их вкручиваю в это. В Вашингтон и Нью-Йорк я их не взял, это невозможно: утром проснуться в Париже, сесть в самолет и вечером уже петь в Вашингтоне. Это и для нас, взрослых, нагрузка сумасшедшая, все проходит на адреналине, запасе страсти, энергетики и патриотизма. И я говорю дочерям: «Вы — внучки фронтовика, это редкий случай, когда вы осмысленно можете сказать: «Спасибо деду за Победу!»
Я поздний ребенок, мой отец — участник прорыва ленинградской блокады, а закончил он войну в Берлине. И ему я обещал концерт в Берлине. Отцу тогда было уже 95 лет (прожил он практически 97). И вот он в Германию никогда не хотел ехать, хотя был легкий на подъем, даже в Америку я его возил, хотя ему уже было тогда 85. И в Израиль он на все мои концерты летал, и в Питер ездил. Выходил на сцену в 92 года и стихи читал. А про Германию говорил: «Никогда». А я сказал: «Хочу концерт в Берлине! Песни Победы!» Он так хмыкнул: «Тебе никто не даст!» А время показало, что мир меняется, и это очень для нас хорошо. И надо делать встречные движения, напоминать уроки истории, но аккуратно.
— Для кого вы все это делаете? Что для вас лично является первоосновой?
— Я делаю это для себя, для своей семьи, для своей страны. Я благодарен своей стране за музыкальное образование — лучшее в мире, которое я получил бесплатно в Хоровом училище имени А.В.Свешникова. Все тогда было непросто, я пришел сразу в пятый класс, приходилось догонять, но моя мама — нянечка в детском саду — не думала, как ей платить. Тогда достаточно было быть талантливым. Сегодня, даже если ты сверхспособный, не факт, что получишь образование, а в советское время его можно было получить за талант. И сегодня в нашем коллективе парней шесть остались со времен нашей юности, им всем уже под полтинник. Но я горжусь, что мы с ними не потеряли человеческую суть.